Новости – Общество
Общество
«Произошла самая настоящая национальная катастрофа»
Светлана Кекова / Фото из личного архива
Поэтесса Светлана Кекова — о судьбе поэзии в России и Саратове
8 апреля, 2014 17:56
7 мин
Кажется, что наши современники интересуются всем, чем угодно, только не поэзией. Поэтов, живущих в нашем городе, рядовые саратовцы не знают вовсе. О том, как сложилась такая ситуация, корреспондент «РП» побеседовал с поэтессой, лауреатом многочисленных литературных премий Светланой Кековой.
Светлана Кекова родилась на Сахалине в семье военного, окончила школу в Тамбове и получила филологическое образование в Саратовском государственном университете. Она доктор филологических наук, автор 13 поэтических сборников и двух монографий. Стихи Светланы Кековой неоднократно печатались в литературных журналах и переведены на английский, немецкий, французский, голландский, итальянский, болгарский, сербо-лужицкий, румынский, китайский языки. Она член союза писателей России, лауреат отечественных литературных премий. В начале марта Светлана Кекова удостоена Новой Пушкинской премии-2014 «За совокупный творческий вклад в отечественную культуру».
– Светлана Васильевна, когда вы почувствовали себя поэтом, и что повлияло на Ваше поэтическое формирование?
– Я думаю, что многие помнят строки Марины Цветаевой «Моим стихам, написанным так рано, / Что и не знала я, что я поэт…». И я тоже начала писать очень рано, жила в стихии слова, ощущала его цвет и вкус, ещё не зная, что уже предначертан мой путь. Стихи свои я родителям не показывала, но в седьмом классе я написала поэму про «облачных жителей» - «облакян», по-моему, она называлась — «Облакяне». И эту поэму мы с моими друзьями — соседями по улице — разыграли как пьесу.
– По вашему мнению, в современном обществе высок интерес к поэзии? По сравнению с 60-80-ми годами XX века насколько она востребована?
— Атмосфера любви к поэзии в шестидесятые годы XX века была характерна для русского человека, она воспитывалась и в школе, и вообще «воздух» в те времена был буквально пропитан этой любовью. Но и потом, когда я уже училась в университете, и когда сама стала преподавателем, любовь к поэтическому слову часто оказывалась своеобразной доминантой формирования личности. Я помню, как радовались мои студенты, если на занятии по какой-нибудь сложной лингвистической дисциплине мы выкраивали время и читали по памяти стихи Межирова, Самойлова, Левитанского, Ахмадулиной, Вознесенского. Многие знали наизусть не только классические, изучавшиеся в школе стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Блока, но и стихи поэтов Серебряного века, поэтов-современников.
В семидесятые-восьмидесятые годы жадно читали доходивший до Саратова самиздат. Бродского, например. Когда в середине восьмидесятых в журналы буквально хлынул поток «возвращённой литературы», все взахлёб читали, делились друг с другом новыми именами поэтов, которых в советское время не печатали: Александр Величанский, Юрий Кублановский, Бахыт Кенжеев, Александр Сопровский, Елена Шварц, Сергей Гандлевский, Ольга Седакова.
Но уже с середины 90-х сложилась совершенно иная картина. Поскольку я всю жизнь проработала в вузе, то могу видеть, как меняются студенты год от года. Многие просто читать перестали. Даже «Евгения Онегина» знают «в кратком изложении». Произошла самая настоящая национальная катастрофа: в условиях тотального разграбления страны массовая «культура» бесстыдно насаждает культ «золотого тельца», «ценности»» «социального дарвинизма»… Где уж тут поэзии удержаться в сознании ограбленного и оболваненного человека! Вот вы говорите о том, что в Саратове люди, которых опрашивали, не знают саратовских поэтов. А знают ли они вообще хотя бы те имена, которые я назвала? Сильно сомневаюсь.
А как соотечественники сейчас разговаривают! Идёшь по улице — и со всех сторон слышишь мат… Более того — считается особым шиком в некоторых литературных кругах употреблять матерные выражения и в литературном произведении.
– Влияет ли на этот процесс появление медийных средств: интернета, электронных книг на развитие интереса к поэзии и литературы в целом?
– Заканчивается великая книжная эпоха, а то, что идёт ей на смену, вовсе не способствует расцвету поэзии. Сейчас доступным стало то, о чём мы не смели даже и мечтать. Русская религиозная философия, богословие, замечательная литература, которую от нас скрывали, – всё практически издано, можно найти и в интернете интереснейшие вещи. Но в большинстве своём молодёжь это не читает, более того, не может прочитать в силу потрясающего снижения интеллектуального и духовного уровня. Я постоянно сталкиваюсь с тем, что приходится студентам объяснять значения самых простых слов; даже в голову не может прийти, что, например, слово «плебс» им неизвестно. А словосочетание «духовная жажда» из стихотворения Пушкина «Пророк» вообще требует таких подробных комментариев, так что диву даёшься! «Информационная революция» привела в результате к полной дезориентации. Я, конечно, могу высказывать только своё частное мнение, но то, что я вижу и чувствую, вполне укладывается в понятие гуманитарной катастрофы.
– Вы выступали на многих международных фестивалях: в Голландии, Италии, Англии, Германии, Украине, а смогли бы вы уехать за границу на постоянное место жительство и писать там стихи? Важно ли для поэта ощущение Родины?
– Никогда бы не смогла я жить за границей, умерла бы от тоски. Когда в 1998 году я впервые попала за границу, в Роттердам, на Международный фестиваль (Россию тогда представляла я одна, других русских поэтов не было), самым, наверное, сильным впечатлением было ощущение чужого языка как некоего огромного живого организма, вполне чуждого мне.
– В своем творчестве вы опираетесь на традиции русской классической поэзии, а каково Ваше отношение к современной «актуальной поэзии» с ее нестандартными формами подачи произведения?
– То, что делает современная «актуальная поэзия», уже пройдено в первой трети XX века: футуристы и любимые мною обэриуты явили миру такое смысловое новаторство, что рядом с ними «опыты» «актуальных» поэтов кажутся просто смешными. Если в настоящей поэзии всегда есть тайна и глубина, то в перфомансах — банальная имитация глубины и тайны.
– Для вас важно место, в котором вы читаете стихи?
– Я предпочитаю проводить поэтические вечера в литературном музее Федина, с которым сотрудничаю очень давно, там проходили презентации моих книг, тематические поэтические вечера, проекты «Литературная карта России», литературная гостиная «Слово и Дух», «Град Китеж русской культуры». Неоднократно я выступала в художественном музее имени Радищева, в консерватории, в Доме искусств, и в библиотеках.
Обычно на эти вечера приходят мои друзья и студенты, которых мне удалось «заразить» поэзией. Но бывают так, что кого-то видишь первый раз — значит, есть люди, в которых любовь к поэтическому слову ещё жива. Сейчас возникла неприемлемая для меня практика — читать стихи в кафе. Вспоминают при этом «Бродячую собаку». Но от той легендарной «Бродячей собаки» до современных чтений — дистанция огромного размера.
Мне пришлось побывать в подобной ситуации один раз — не по своей воле, в Киеве, на фестивале «Киевские лавры» читала в кафе «Бабуин». Больше читать в заведениях, где едят и пьют, я не буду.
– Есть ли, по-вашему, в стране и Саратове хорошие современные поэты?
– Сейчас есть замечательные поэты; я уже многие имена назвала, хотелось бы вспомнить ещё Александра Кушнера, Олега Чухонцева, Глеба Горбовского, Семёна Липкина, Александра Ревича, Инну Лиснянскую, Олесю Николаеву. Есть очень интересные молодые поэты – Анна Минакова, Владимир Титов, Мария Маркова, Лета Югай, Тихон Синицын. В Саратове живут хорошие поэты — Марина Бирюкова, Павел Шаров, Иван Васильцов. Но поэтического сообщества, как мне кажется, не существует.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости